Без права на покой [Рассказы о милиции] - Эдуард Кондратов

Стучали вилки. Звенело стекло. Зал полнился гулом голосов.

—  Как, дети, живете-можете? — подходя, наигранно весело спросил Семен.

Тамара притихла, мяла в кулаке бумажную салфетку.

. — Что мы можем?.. В прошлом году в Сочи я встречала солнце в веселой компании. Пили, танцевали, пели...

Фимка пощипывал свою бороду, нетвердо держась на стуле.

—  Ты ж, Чабан, прославиться хотел! А? Помнишь, в интернате?.. Чтоб весь мир сымал шляпу перед тобой. Помнишь?..

—  Всему свое время, Фимка!.. Оно наш бог, время. Вон, видишь, мужик с трубой?.. Лауреат!.. Ему надо было завтра ехать в Одессу на конкурс исполнителей. А его не отпустили. Расстроен мужик в доску! — Семен вынул из внутреннего кармана билет. — Помоги, Фимка, мужику. Продай на вокзале. Сдавать в кассу — одна морока. Пока начальство найдешь, пока резолюция, очередь...

Фимка плохо понимал тягучие слова «кореша». Он сунул билет в карман. Смутно припомнил, как продавал уже билет старушке, вынул вырученные деньги, отдал их Семену.

—  Велико дело!.. Ты для меня добро... Сто раз я тебе... Послушай, Чабан... Как же Клава?.. Ну-ну, молчу!..

Очнулся он на рассвете. Долго соображал, где лежит. На стене различил девушку в пляжном костюме и оранже­вое море под голубым небом. Горы и ледник. Другую девушку с лыжами на плече... Тихонько оделся. На цыпочках вышел в сени. Вязко и горько было во рту. ВыЛил ковшик холодной воды. Так же бесшумно отворил калитку. Утренний свежак тянул с реки. В редком тумане на воде в лодках сидели рыбаки. Он вспоминал вчерашнее и ругательски ругал себя...

Утром хозяйка выговаривала Тамаре Пигалевой за ночных постояльцев. Предложила освободить комнату. У Тамары болела голова. Она ответила с раздражением:

—  Деньги плачу — остальное мое дело!

—   Через милицию выселю! — осердилась хозяйка.

Тамара вскипела, наступая на хозяйку:

—   Грозить?! А ты не видела такое... Стоял домик и — как свеча! Была хозяйка — и ногами вперед на Рубежку!..

Хозяйка безвольно опустилась на сундук:

—   О господи! Спаси мя грешную!

Жуков растворил окно настежь. Явственнее слыша­лись короткие пересвисты маневрового паровоза. Лязг сцепок. Дохнуло вечерним холодком. Он прислонился к стенке, облизнул толстые губы. Кулаками потер глаза. В памяти еще не стихали разговоры с руководством. Обвинили его в медленном розыске. Напомнили и о фаль­шивых билетах. Выдумали, мол, с Бардышевым дело, а теперь сами тянете резину, повесили на отдел «самодея­тельную заботу»!.. Полковник сначала прозрачно на­мекнул: не пора ли на пенсию?.. Евгений Васильевич сперва не придал значения его «наводке», но когда тот распаленно сказал: «Возрастное это!», — обидно стало до слез. Конечно, Бардышев мог, наверное, оперативнее вести дело, но его повседневно отрывали. И сам мог, вероятно, активнее помогать молодому помощнику... И дело тут совсем-совсем не в возрасте — вязкое расследование, кончик зацепить не удается.

—  Заходите, Владимир Львович с материалами по билетам, — сказал Жуков по телефону Бардышеву.

Егений Васильевич навалился на подоконник, стараясь снять душевное напряжение. Небо было усеяно первыми звездами. В бездонной сини одна прочертила к земле светлый след и угасла. Месяц падающих звезд! Яблоки созрели. Грибникам раздолье. Полгорода — на полях: желтые разливы хлебов захватили!..

Бардышев был по-спортивному подтянут, в кремового цвета водолазке. Модные плетенки на ногах. Докладывал сдержанно:                ,

—  Работает преступная группа. Теперь мне ясно!.. Два случая, и в обоих корешков в архиве не оказалось. Значит, билеты были первично проданы где-то. У нас их подправили и сбыли с рук как новые. Оба до Москвы... — Бардышев протер очки, ожидая вопросов Жукова.

—    И это все?

—    Проверка заявления в книге жалоб поезда «Жигу­ли» проведена. Пассажирка по указанному ею адресу не проживает и не проживала. Данные фамилии по адресно­му столу проверяются. Ребята из райотделов помогают. В кассовых залах на Полевой и на основном вокзале ведем круглосуточное наблюдение. Ориентированы дружинники и наши помощники из сотрудников вокзалов.

—   А парень с бородкой?

—    Теперь бород — пруд пруди!.. Поставила меня в тупик модная жалобщица, Евгений Васильевич. Назван фальшивый адрес. Почему? Допустим, не желала быть в роли опрашиваемой. А откуда она знала, что будет следствие? Угадала заранее, что билет негодный?..

—    Не думаете же вы, Владимир Львович, что она сообщница? — Жуков прикрыл окно — мешал шум. Со стороны была заметна сутуловатость Бардышева. «С дет­ства это у него или результат травмы? — И подосадо­вал: — Может помешать службе!»

—    А если дело БХСС?.. Может, сами билетные кассиры? А? — Бардышев вопросительно смотрел на Жукова. А тот даже изменился в лице, натужил крутые желваки. Заикнись он об этом, полковник разнесет в пух- прах!.. Сдержал свой порыв. Ответил сухо:

—    Не отклоняю... Но тотчас вопрос к вам: зачем они «двойники» стряпают? Зачем в переполненные вагоны посылают? Зачем сами нарываются на прокол?..

—    Оплошка информации. Если справки достоверны — удача в руки! — Бардышев опять принялся за очки, вызывая Жукова на спор. — Насчет «двойников». Явле­ние нередкое. В пассажирской службе, как вы знаете, на сей счет даже резерв предусмотрен. Так что преступники не слишком рискуют.

—    Не скажите! Железнодорожнику, если увяз в деле с заглядом наперед, не резон привлекать сторонний глаз к поддельному билету. Не на один же билет он готовил краски, скребки, тушь, собирает использованные билеты, оборудовал мастерскую...

—    Проводников мы проинструктировали: не допускать сбора старых билетов, примечать сборщиков.

— Дельно! Насчет билетных кассиров — версия, как предположение. — Жуков пролистал бумаги в папке, через лупу поглядел на билет. — А ведь расчет преступни­ков на спешку, на халатность... Внимательно рассмот­реть — изъяны выпирают сами!

Бардышев потер свой крутой подбородок. Усмех­нулся.

—   Лупу каждому проводнику! У вагонов такая толкучка — свои глаза береги да береги! А вы, товарищ майор, обещали архив...

—   Задание мне даете? — Жуков скрывал под строго­стью свое смущение: не побывал еще в архиве. — Кто здесь начальник— вы или я?..

—   Виноват, товарищ майор. Но вы сами...

—   Никаких но... Словесный портрет парня с бородой размножили?.. Ну вот, самодеятельная забота!..

—   Бородка... Шрам на щеке... Не успел в картотеку...

Жуков захлопнул папку и встал.

—   Итак. Начальство недовольно — первое. Дело на точке замерзания — второе. Направление главного удара: наблюдение и розыск парня с пассажиркой! Еще раз обратиться к дружинникам. Наружной службе — ушки на макушке и глаза — вширь!

—   Поправка, товарищ майор. Первое — розыск и на­блюдение. И последнее — начальство!

—   Вам, Владимир Львович, долго ходить в лейте­нантах. От перестановки слагаемых в жизни часто многое меняется.

—   Мой принцип вам известен, товарищ майор!

—    Поправка принимается, как теперь говорят, целиком и полностью! Пригласите еще раз бригадира: детали, мельчайшие подробности пассажирки. Ищите зацеп­ку! Часы не считайте — время, как правило, наш про­тивник!

—  Диссертация моя горит синим пламенем! — вздох­нул Бардышев.

—   Свои диссертации мы писали в протоколах допро­сов, выстрачивали пулями ТТ и автоматов, заливали кровью бандитски убитых боевых товарищей...

—   Понимаю, товарищ майор! — Бардышев стал по стойке «смирно», насупил светлые брови. — Накипь ныне почти не боится антинакипина. С ней научно надо поступать. Вот ведь вытравляют ее, а она к химии привыкает, .как клоп и таракан.

Фимка был ошарашен: только вынул билет - возле толкучки у касс, как услышал:

—   Пройдемте!

Он начал было хорохориться, но дружинники оказа­лись настойчивыми.

У дежурного ему велели посидеть. С билетом куда-то ушли. Он сперва не мог понять: чего к нему прицепи­лись?... Продавал билет? Что, собственно, особенного в этом? Человеку так пришлось, что ехать самому не удалось. Сдавать через кассу? Хлопот на полдня. И ему выходить на работу во вторую... Ну-у, крючки-законники!..